Владимир Старковский.

ТЕОРИЯ НРАВСТВЕННОСТИ.

ПРЕДИСЛОВИЕ

На темы морали и нравственности написаны тысячи книг. Но несмотря на большой интерес человечества к данной проблематике, хоть сколько-нибудь общепризнанного и парадигматически целостного описания теории нравственности просто не существует. Данная работа претендует именно на концептуально полное описание теории нравственности. 

Оглавление

 

ГЛАВА I. Определение нравственного.

1.1. Три регламента.

1.2. Трудности классификации нравственного.

1.3. Определения добра и зла.

1.4. Классификация нравственного.  

 

ГЛАВА II. Любовь.

2.1. Эмпатия.

2.2. Проявления любви и эгоизма.

2.3. Клановый эгоизм.

 

ГЛАВА III. Совесть.

 

ГЛАВА IV. Скромность.

4.1. Предметы гордости.

4.2. Синдром гордости.

4.3. Гордость и неравенство.

4.4. Проявления скромности.

4.5. Тщеславие и смысл жизни.

4.6. Зависть – обратная сторона гордости.

4.7 Лицемерность гордости.

 

ГЛАВА V. Великодушие.

5.1. Природа и видынедружественности.

5.2. Механизм конфликта.

5.3. Прощение – условиемира.

5.4. Нравственность насилия.

 

ГЛАВА VI. Умеренность.

6.1. Желания и нравственная деградация.

6.2. Безысходность желаний.

6.3. Не в деньгах счастье, а в их ненужности.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Лицемерие.

 

 

ГЛАВА I. Определение нравственного.

1.1. Три регламента.

Социальный порядок в любом человеческом сообществе определяется тремя поведенческими регламентами…

Право. Установленные государством общеобязательные нормы поведения, необходимость исполнения которых основана на страхе перед «государственным» наказанием.

Этика. Сформировавшиеся в обществе общепринятые нормы поведения (приличия, условности, традиции, этикет, обычаи) необходимость исполнения которых основана на страхе перед общественным осуждением.

Нравственность. Нормы поведения определяемые личным нравственным чувством (совестью), необходимость исполнения которых основана только на нравственной ответственности перед самим собой.

Общественное мнение и совесть, это две принципиально разные поведенческие мотивации, разделяющие область этики и область нравственного. Если этичный поступок мотивируется страхом перед нелестным мнением о себе (потребностью в благоприятном мнении), то поступок нравственный обусловлен только требованием совести. К сугубо нравственным можно отнести лишь те проявления доброй воли, для которых не предполагается возможность их оценки окружающими. Невозможность посторонней нравственной оценки может быть обусловлена или приватностью действия, или неспособностью окружающих ни заметить, ни оценить тонких проявлений благородства и такта.

Этические нормы поведения просты, поверхностны и подконтрольны окружению, соблюдая их, можно легко заслужить репутацию человека порядочного. Нравственный же самоконтроль гораздо глубже и тоньше, он обременителен и необязателен, а потому, нравственное чувство легко «переориентируется» на мнение окружающих. Но можно ли верить в порядочность человека, который заботится только о своей репутации? Человек ориентированный только на мнение окружающих способен принять сколь угодно дурные нравы, если они приняты в сообществе, и совершить бесчестный поступок, или даже преступление, если есть вероятность того, что этот поступок не будет предан огласке или осуждён. Так например, в криминальных сообществах тоже имеются свои этические нормы «чести и справедливости», и убеждённого уголовника в его сообществе тоже считают человеком порядочным если он живёт по «понятиям».

Добро (нравственное) по определению не может быть следствием страха перед осуждением и наказанием, а потому, понятия добра и зла будут рассматриваться далее только как атрибуты нравственного.

 

1.2. Трудности классификации нравственного.

Размышления о добре и зле традиционноприводятк мысли о том, что нравственные законы носят всеобщий и универсальный характер, однако описать нравственное парадигматически полно так и не удалось. Что же не позволяет систематизировать добро и зло…

Разногласия во мнениях о добре и зле якобы свидетельствуют о том, что универсальных нравственных норм не существует.

Но ведь незнание, или заблуждение, никоим образом не могут свидетельствовать о том, что истины не существует. Если человек не знает таблицы Пифагора, или заблуждается относительно её значений, то это отнюдь не означает, что её нет.

Смешение понятий добра и зла воли, с понятиями добра и зла обстоятельств.

К понятиям добра и зла обычно также относят такие смысловые группы как: выгода, польза, удовольствие – добро; ущерб, страдание, недовольство – зло. Но в таком понимании добра и зла, даже преступление будет злом только для жертвы, для преступника же будет являться добром, а это очевидный абсурд в рамках морали.

Добро и зло обстоятельств, во избежание путаницы, вообще не следует рассматривать в нравственном контексте, тем более что ничего нравственного в пользе или ущербе нет, но в проявлениях воли ведущих к тому или иному результату, нравственная составляющая может присутствовать.

Добро и зло определяются в данной работе только как атрибуты человеческой воли, хотя бы потому, что рассмотрение в едином контексте человеческой подлости и к примеру, природных катаклизмов, выглядит как минимум странно.

Смешение понятий добра и зла с этическими нормами, то есть с общепринятыми нормами поведения (условностями, приличиями, нравами, этикетом, обычаями, обрядами).

Например, если Вы выйдете на улицу голым, как Вы привыкли это делать прожив несколько лет в племени Мумба-Юмба, то зло будет не в вашей наготе, а в вашем вызывающем пренебрежении к чувствам окружающих, в которых Вы, вне всякого сомнения посеете смущение, смятение, возмущение, беспокойство за чувства детей... Если же таким образом поступит приехавший к Вам в гости вождь племени, незнакомый с нашими нравами, то в его действиях и вовсе не будет ни какого зла, ибо он и не подумал бы, что может оскорбить чьи-то чувства своим видом. Но если он будет упорствовать в своём обычае щеголять голым по нашим улицам, то это уже будет с его стороны осознанным намерением попрать чувства окружающих.

Попытка соотнести поведенческие традиции всех времён, народов и социальных групп с добром и злом, опять таки приводит к выводу об относительности нравственного. Тогда как на самом деле, этические нормы принятые в том или ином сообществе не имеют к добру (к нравственному) ни какого отношения, но могут иногда его имитировать, в показных и регламентированных нормах.

Представление о нравственном, как о некоем наборе конкретных действий.

Но проявления (без)нравственного необычайно многообразны и могут достигать почти неуловимой психологической глубины. Никакой перечень не способен охватить все нравственно окрашенные проявления человеческой воли. Поэтому нравственное может быть определено или как общее направление воли, или как учитывающее все обстоятельства, частное определение к отдельно взятой  ситуации, но не как исчерпывающий список нравственно правильных действий.

Заповеди «не убий, не укради, не прелюбодействуй» являются нравственно верными ориентирами, но и соблюдая их можно быть самым отъявленным негодяем. А например за убийство (даже за убийство!), совершённое в определённых обстоятельствах, человека могут и по закону, и по совести совершенно справедливо оправдать.

Абсолютность нравственного.

Нравственный закон предъявляет человеку только максимальновысокие требования, и не имеет каких-либо полунорм. Если человек хотя бы не пожертвовал всем, чем только может пожертвовать ради тех, кому очень плохо, то он, строго говоря, не может считаться нравственным человеком.

Невозможность совершенного соблюдения нравственных императивов, ставит человека вознамерившегося принять их к исполнению в двусмысленное, нравственно уязвимое положение, что вполне естественно вызывает и отторжение нравственных обязательств, и отрицание самой возможности их нормативного существования. Нравственное чувство не только не приводит к исполнению нравственных требований, но хуже того, ставит человека перед невозможностью их исполнения, хотя бы потому, что человек совестливый обнаруживает в себе всё более тонкие проявления воли окрашенные безнравственно.

Однако не стоит излишне драматизировать безысходность нравственного чувства, хотя бы потому, что голос совести остаётся одинаково деликатным, как у негодяя творящего откровенные подлости, так и у человека глубоко порядочного, несмотря на их разные моральные уровни.  

Неопределённость предназначения нравственного.

Если не ясно каково предназначение нравственности, в чём заключается её социальная функция, то и суждения о нравственном, не могут быть полноценно обоснованными.

Нет ничего удивительного в том, что нравственные понятия испокон веков находятся в одной связке с правом и этикой, все эти поведенческие регламенты преследуют одну и ту же цель, это поддержание порядка в обществе. Но если правовые нормы обеспечивают в обществе порядок материально – практических отношений, а нормы этики – порядок предсказуемого поведенческого единообразия, то следование нравственным нормам призвано привести общество в состояние совершенной социальной гармонии, основанной на всеобщей и взаимной благожелательности, уступчивости, сочувствии, терпении, великодушии... То есть предназначением нравственного (добра) является приведение любого сообщества к идеальной гармонии взаимоотношений, в отличие от обычного лицемерного и шаткого социального равновесия, основанного на страхе перед осуждением, наказанием, или даже физическим противодействием.

Следование нравственным нормам, является для социума таким же универсальным условием совершенной гармонии, каким для материи являются физические законы.

 

1.3. Определения добра и зла.

Исходя из всего вышесказанного, можно дать следующие определения добру и злу.

Добро (нравственное), это волеизъявление направленное на сохранение интересов и чувств другого человека за счёт уступок и жертв (обычно самых незначительных) в сфере личных интересов, желаний и амбиций.

Зло (безнравственное), это волеизъявление направленное на попрание, или пренебрежение интересами и чувствами другого человека, в стремлении удовлетворить личные интересы, желания и амбиции.

О парадигматической истинности данных утверждений свидетельствует хотя бы их коррелируемость со знаменитыми «золотыми» правилами нравственности…

Поступай с другими так, как хочешь чтобы поступали с тобой.

Не делай другим того, чего не желал бы себе.

 

1.4. Классификация нравственного.

Данная классификация формировалась катафатически на протяжении 20 лет, хотя бы поэтому не следует сгоряча высказывать претензии по её структуре и полноте.

Классификация нравственного содержит всего пять парных категорий, но следует помнить, что за каждым из этих обобщающих понятий стоит множество родственных проявлений воли, некоторых из которых указаны в скобках.

Любовь. – Эгоизм.

Любовь – (эмпатичность, доброта, благожелательность, сострадательность, отзывчивость, сочувствие, гуманность, альтруизм, деликатность).

Эгоизм – (бездушность, бессердечность, бесчувственность, чёрствость,  жестокость, бестактность).

Совесть. – Нравственное бесчувствие.

Совесть – (честность, порядочность, добросовестность, благородство).

Нравственное бесчувствие – (бесчестность, непорядочность, недобросовестность, бессовестность, беспринципность).

Скромность. – Гордость.

Скромность – (в религиозно философской традиции – смирение, бесстрастное отношение к высоте своих достоинств и лестности мнения о них).

Гордость – (честолюбие, тщеславие, самодовольство, наглость, высокомерие, презрительность, пренебрежительность, хвастовство).

Великодушие. – Гнев.

Великодушие – (снисходительность, уступчивость, прощение, терпимость, толерантность).

Гнев – (раздражительность, конфликтность, вспыльчивость, злословие, мстительность, злопамятность, ксенофобия, нетерпимость).

Умеренность. – Невоздержанность.

Умеренность – (неприхотливость, воздержанность, аскетичность, терпение, непритязательность).

Невоздержанность – (неумеренность, прихотливость, жадность, алчность, капризность).

Разумеется, не все нравственные понятия могут быть дифференцированы строго по нравственным архетипам, поскольку они могут обобщать целый комплекс нравственных проявлений. Но тем не менее, высокая степень синонимичности понятий представленных в классификации, свидетельствует о том, что всё многообразие проявлений (без)нравственного может быть сведено в достаточно ограниченный перечень обобщающих нравственных категорий.

Рассмотрим структуру нравственных категорий, более детально…

 

 

ГЛАВА II. Любовь.

2.1. Эмпатия.

Термин «эмпатия», ближе всего по значению к таким понятиям, как сочувствие, сопереживание, но отличается от них отсутствием трагичности в своём значении, и как следствие, более обширной областью применения. Эмпатичность, это способность тонко чувствовать и остро переживать психологический дискомфорт другого человека. Психологический дискомфорт может быть обусловлен не только дискомфортом физиологическим, но и такими негативными эмоциями как: страх, стыд, обида, разочарование, тревога, уныние, отчаяние, неловкость, досада, неудовлетворённость, недовольство, скука, чувство неполноценности…

Эмпатия, в той или иной мере свойственна каждому человеку, однако степень эмпатичности  у разных людей может очень сильно различаться. Иной раз и психопат может посочувствовать кому-либо, но совершенно очевидно, что мера его эмпатичности не идёт ни в какое сравнение с эмпатичностью человека, которому свойственно например такое качество как деликатность.

Эмпатичность, как качество позволяющее отождествлять себя с другим человеком, ставить себя на его место, является основополагающим качеством, определяющим весь комплекс нравственного поведения человека, включая даже и совесть, которой часто приписывают  самостоятельную, независимую ни от чего бытийность.

Эмпатичность определяет социальную дружественности человека, потому что психологический комфорт окружающих значим и ощутим для эмпата почти так же как и свой собственный. Спектр эмпатических реакций простирается от едва уловимых проявлений тактичности, до героической самоотверженности. Человек же ориентированный только на свои амбиции и желания, легко пренебрегает и жертвует интересами и чувствами окружающих, хотя бы в силу своего эгоистичного понимания справедливости.

Заботиться о психологическом комфорте окружающих, соблюдая их интересы, предписывают так же и нормы относящиеся к этике. Но этические правила носят формальный и ситуационно нормированный характер. Тогда как чистосердечность, тонкость и многообразие эмпатических проявлений дружественности, не предусматривают, да и не могут предусмотреть, ни какие поведенческие нормы.

 

2.2. Проявления любви и эгоизма.

Религиозно – философское понятие любви значительно шире чем понятие эмпатии, но все её проявления так или иначе проистекают именно из эмпатичности. В зависимости от контекста, в философское понятие любви включаются такие смысловые составляющие как…

Эмпатия (сочувствие, сопереживание, сострадание).

Доброта (благожелательность, отзывчивость, участливость, альтруизм).

Симпатия (расположение, приязнь).

Духовное влечение (стремление к общению, единению и братству).

д). Сопереживание радости.

Телесное же влечение – эрос, следует всё же отнести к физиологическим потребностям, что впрочем, ни чуть не мешает эросу сочетаться с любовью духовной, разумеется, если человек к ней способен. Любовь эгоиста ограничена удовольствием, прошло удовольствие - прошла любовь.

Асоциальные проявления «чистого» эгоизма (аэмпатичности) обусловлены не стремлением к самоутверждению, как поведение гордыни, и не страстью к насыщению своих потребностей, как поведение невоздержанности, но лишь его бездушностью. Именно неспособность к сочувствию, к отзывчивости является основой эгоистической недружественности. Но если эгоист к тому же движим страстными желаниями или гордыней, то социальная разрушительность его аэмпатичности возрастает многократно.

Отсутствие в характере человека эмпатических качеств, автоматически подразумевает присутствие в его характере  таких черт как…

Бессердечность, черствость, равнодушие.

Немилосердность, жадность.

Неблагожелательность, недружелюбие.

Закрытость, душевная обособленность.

Завистливость.

«Возлюби ближнего твоего как самого себя», вряд ли эта главная заповедь христианства подразумевает необходимость лицемерной (этической) участливости. По сути, данная заповедь призывает человека стать эмпатом. Но возможно ли обрести эмпатическую сочувственность волевым усилием…

Органичное принятие всеми членами социума одной только этой заповеди, могло бы привести к совершенному согласию любое человеческое сообщество, хотя бы потому что эмпатичность не позволяла бы никому попирать интересы и чувства окружающих. Любовь к ближнему, и как следствие равенство, или даже предпочтение его интересов, это единственно возможный способ нейтрализовать социальную разрушительность бездушного, а порой и жестокого эгоизма. Мера социального согласия может определяться только мерой значимости интересов окружающих, то есть, социальная гармония может быть достигнута только в любви. В любви, чужая радость это своя радость, и чужое страдание - свое страдание. Без любви же, чужая радость, это повод для зависти, а чужая беда - повод для злорадства.

Личными интересами жертвуют многие, но обычно только ради самых близких людей, при этом их радости переживаются как свои собственные. Человек, уравнявший свои интересы с интересами ближнего, приобретает возможность радоваться со всеми, с кем он уравнял свое «я». Соучастие в чужой радости и придает рациональный смысл предпочтению интересов ближнего, ибо, чем больше человек эмпатичный будет приносить добра окружающим, тем больше радости будет и у него самого.

 

2.3. Клановый эгоизм.

Клановый эгоизм проявляется как действия против справедливости и нравственного закона в угоду близким людям и клановым интересам.

Клановые интересы связывают государства, этносы, сословия, организации, сообщества, религиозные конфессии, родственников, знакомых, семьи... Предпочтительность клановых интересов определяется для человека лишь его близостью к той или иной социальной группе. Клановые интересы как бы частично освобождают человека от необходимости соблюдать законы добра, хотя бы потому, что отказ от личных интересов часто равнозначен пренебрежению интересами близких людей. Клановый эгоизм легко прощает «своим» любую несправедливость, если конечно она совершена против «чужих», «чужим» же клановый эгоизм не прощает ничего. Клановые эгоизм, ксенофобия и гордыня гораздо более тягостны в силу их массовости, и ведут к тем же проявлениям зла, что и личные пороки.

Разумеется, предпочтительность интересов близких людей нельзя в полной мере считать клановым эгоизмом, но по крайней мере, не следует приносить чужие интересы в жертву интересам клановым.

 

 

ГЛАВА III. Совесть.

Совесть, это нравственное чувство, позволяющее человеку различать в своих мыслях, словах и поступках проявления безнравственного (зла, непорядочности, несправедливости, лукавства и т.п.)во всей их глубине и тонкости.

Совесть, это та же эмпатия, просто эта форма эмпатии реагирует на последствия не постороннего зла, а своего же собственного, или уже совершённого, или только задуманного, или даже на последствия не сделанного доброго дела.

Не замечать зло в своих волеизъявлениях человека заставляют три фактора…

Унизительные для гордости чувства стыда, вины и неправоты, порождаемые рефлексиями совести.

Аэмпатичность, безразличие к чувствам и страданиям окружающих.

Возможный ущерб своим интересам, желаниям и амбициям в случае разрешения ситуации не в свою пользу.

Именно гордость, аэмпатичность и гипертрофированная заинтересованность заставляют человека в ситуациях нравственного выбора подавлять свои нравственные рефлексии и фальсифицировать свою правоту демагогическими уловками самообмана.В нравственно окрашенных ситуациях императивы совести всегда направлены против интересов, желаний и амбиций человека. Человеку выгодно не слышать голоса совести, ив случае острой заинтересованности, человек может совершенно искренне оправдать или вовсе не заметить в своих проявлениях сколь угодно страшное зло. Человек с неразвитым нравственным чувством может быть столь виртуозен в самооправдании, что даже будучи серийным убийцей он может не испытывать чувства вины. Нравственная безнадежность человека несовестливого в том, что его нравственное самодовольство чистосердечно, он совершенно честен в своей нравственной слепоте.

Совесть, это единственный ориентир, следуя которому характер человека может исправляться сообразно нравственным законам, законам социальной гармонии. Только следуя совести, человек может становиться дружественней, добрей, честней, великодушней, справедливей... Преимущество человека совестливого заключается именно в том, что проявления его воли, все более соответствуют правилам добра, и как следствие, наносят все меньший ущерб социальному согласию.

Нравственный уровень человека может определяться только тонкостью видения им проявлений своего зловолия, и мерой стыда за их реализацию. Стыд нравственный, это раскаяние «проснувшейся» совести. Стыд же этический, это реакция на неблагоприятное мнение окружающих. Таким образом, и двойственность такого понятия как «стыд» свидетельствует о глубоком различии между нравственным и этическим.

 

 

ГЛАВА IV. Скромность.

4.1. Предметы гордости.

 Предметами гордости (статусными ценностями, достоинствами) человеку могут служить любые предметы и обстоятельства, престижность которых признана в социуме. Например, такие как… вещи, благосостояние, образованность, компетентность, авторитетность, влиятельность, звание, должность, знакомства, родство, социальное положение, заслуги, достижения, мастерство, способности, первенство, прогрессивность, независимость, бесстрашие, сила, красота, место жительства и т.п.

Признание и осознание высоты своих достоинств доставляют человеку чувство гордости. Недостаток же причин для гордости воспринимается честолюбивым человеком как личная унизительная ничтожность. Поэтому стремление к гордости (стремление обрести и проявить свои достоинства) является всеобщей первичной поведенческой мотивацией.

Гордость – это удовольствие от осознания и признания высоты своих достоинств.

Честолюбие – это потребность в лестном мнении о своих достоинствах.

Тщеславие – это потребность быть объектом интереса и внимания.

Гордость, честолюбие и тщеславие триедины и зачастую нераздельны в причинах и проявлениях, а потому далее, они как правило будут определяться одним словом – гордость.

 

4.2. Синдром гордости.

Все человеческие проявления перечисленные ниже обусловлены стремлением к гордости (стремлением к обретению, проявлению и признанию своих достоинств), и все эти проявления упраздняются одним единственным качеством – скромностью (бесстрастным отношением к высоте своих достоинств и к лестности мнения о них), что неоспоримо свидетельствует и о единой природе всего многообразия этих проявлений, и о верности предложенного определения скромности.

Комплекс неполноценности.

Гипертрофированная потребность в благоприятном и лестном мнении о себе.

Страх перед неодобрительной молвой, перед нелестным, пренебрежительным мнением.

Страх перед насмешкой, осуждением и презрением.

Мнительность, ранимость, застенчивость, обидчивость, страх публичности.

Страдание от чувства собственной незначительности.

Чувство ущербности инеполноценности.

 

Комплекс демонстративности.

Стремление быть объектом интереса и внимания.

Стремление выделяться, отличаться, удивлять, производить впечатление.

Стремление оставлять о себе память (хотя бы и негативную).

Стремление к известности, популярности и славе.

Демонстративность, бравада, вычурность, кураж, позерство, хвастовство, эпатажность.

 

Комплекс самоутверждения.

Стремление к лидерству, главенству и авторитетности.

Неприятие чужой значимости, первенства и доминирования.

Стремлениеконтролировать, направлять, распоряжаться, руководить.

Неприятие подчинения, ограничений, опеки, зависимости.

Стремление влиять, поучать и убеждать.

Неприятие чужих мнений, замечаний, возражений, критики, и советов.

Стремление превзойти, победить, опередить, стать лучшим.

Неприятие превосходства чужих благ, достоинств и успехов (зависть).

Высокомерие, надменность, презрительность, пренебрежительность, самодовольство, самоуверенность.

Вызывающее поведение, агрессивность, грубость, дерзость, конфликтность, наглость, нигилизм, хамство, циничность, язвительность. Стремление словом или делом унизить, оскорбить, опорочить, осудить.

Провокационно агрессивные проявления гордости обусловлены стремлением утвердить своё превосходство (превосходство правоты, права, силы, убеждений и т.п.) в демонстративно оскорбительной форме.

Само описание синдрома гордости является достаточно ярким свидетельством того, насколько разрушительна гордость и для социальной гармонии, и для личностной.

 

4.3. Гордость и неравенство.

Чувство социального неравенства определяется не имущественным, иерархическим, или каким-либо другим расслоением социума, но неравенством в праве на уважение, которое в иерархии гордости как раз и определяется мерой причастности человека к статусным ценностям. Чувство социального неравенства обусловлено именно чувством разного достоинства людей в иерархии ценностей гордости.

Обладатель высокого социального статуса возможно и не испытывает высокомерного пренебрежения к «окружающим ничтожествам», но с плохо скрываемой недоброжелательностью зависти он столкнётся непременно. Обладатель же низкого социального статуса возможно ни кому и не завидует, однако с презрением исходящим от некоторых «хозяев жизни» столкнётся и он. Нравы царящие в социуме в весьма значительной мере зависят от того напряжения, которое возникает в обществе между полюсами социальной статусности, между завистливой неприязнью исходящей снизу и презрительным высокомерием исходящим сверху.

Уважение в иерархии гордости обусловлено причастностью человека к статусным ценностям. Но уважение может быть и нормой отношений независимой от социального статуса, именно безусловное равенство в праве на уважение и создаёт ощущение социального равенства. Но равенство (в праве на уважение) невозможно устроить для других (для всех), хотя бы потому, что чья-нибудь гордость при любых условиях будет уязвлена чьим-либо превосходством. Равенство осознается и принимается только лично каждым членом социума, как признание всеобщего равенства в праве на уважение по праву человеческого естества.

Чувство достоинства основано на равенстве, тогда как чувство гордости основано на превосходстве. Самоуважение человека складывается как из гордости, так и из достоинства, но чем выше человек ставит предметы гордости, тем менее у него остается уверенности в праве на беспричинное самоуважение, то есть на чувство достоинства. Гордец определяет свою социальную значимость теми статусными ценностями, к которым он причастен, и в случае их недостаточности испытывает чувство ущербности. Таким образом, гордость убивает в человеке чувство достоинства, которое способно сформироваться только через отвержение значимости предметов гордости.

Гордость отвергает своё равенство с обладателями низкого социального статуса, зато претендует на равенство с носителями статуса высокого, что создаёт неразрешимое социальное противоречие. Неуважительное отношение гордости к обладателям низкого социального статуса неизбежно оборачивается болезненно мнительным самолюбием, ибо человек непроизвольно переносит свое отношение к «меньшим» на отношение «больших» к себе. Уважительное же отношение к обладателям низкого социального статуса утверждает человека в чувстве достоинства перед «большими». Бесстрастное отношение к высоте своего социального статуса формирует бесстрастное отношение и к высоте социального статуса окружающих.

 

4.4. Проявления скромности.

Скромность, это бесстрастное отношение к высоте своих достоинств, и к лестности мнения о них. Как видно из рассуждений приведённых выше, именно скромность, и формирует у человека чувство достоинства.

Интересно отметить, что проявления гордости представлены в лексиконе полно и весьма многообразно (см. выше), тогда как понятий обозначающих  проявления скромности в языке вообще не существует, да и само её определение весьма затруднительно. По всей видимости этот лексический феномен обусловлен тем, что скромность поведенчески настолько органична, что даже не фиксируется в понятиях. Попытаемся немного восполнить этот понятийный пробел…

Скромность и достоинствоосвобождают человека от необходимости притворяться и важничать для того чтобы представляться в лестном образе, что позволяет человеку быть естественным и непринужденным как на дне социума, так ив его верхах. Чувства же гордеца,  при такой перемене ситуации, меняются от презрительного высокомерия до чувства неполноценности.

Скромность и достоинство участливы к «меньшим», гордость же, в лучшем случае лишь высокомерно – снисходительна по отношению к ним. Презрительность гордеца к обладателям меньшего статуса обычно скрывается за лицемерной вежливостью, а при удобном случае даже и не скрывается.

Скромность и достоинство неуязвимы и для чужого превосходства и для своей социальной незначительности, от них страдают только гордость и зависть.

Скромность и достоинство не обижаются на критику, и бездумно не отторгают возражения, а потому человек скромный более способен к объективному, полному и глубокому восприятию действительности, а равно и к интеллектуальному развитию.

Скромность и достоинство сохраняют непринужденность отношений, ибо не обнаруживают неравенства, а также не стремятся и не боятся его обнаружить, тогда как гордость и зависть создают вокруг неравенства лицемерно – напряженное умолчание. Скромность и достоинствопорождают взаимоуважение даже между хозяином и прислугой, тогда как гордость и зависть сеют неприязнь даже среди друзей.

 

4.5. Тщеславие и смысл жизни.

Как суть книги определяется её содержанием, а не качеством бумаги, так и личность человека определяется её «содержанием», а не физиологией. Содержанием же личности является её информационная, мнемоническая составляющая, то есть личная память сформированная личным опытом жизни. Человек без памяти, это в самом буквальном смысле – никто. И если личность субъективно, это личная память, то личность объективно, это знание (память) окружающих о данном человеке.

Память об умершем человеке, как некая форма продолжения его жизни является достаточно традиционным утешением для человека стремящегося избежать смерти. Стремление к признанию, к славе, является неосознанным, а порой и вполне сознательным стремлением сохранить свою личность в чужой памяти, расширить территорию своего бытия за счет чужого сознания.

Как животное метит территорию, обеспечивающую ему условия жизни, так тщеславный человек неосознанно стремится «пометить собой» чужое сознание, дающее ему территорию умозрительного бытия. Так например, некто Герострат, дабы обессмертить свое имя в человеческой памяти, сжег одно из чудес света, и это неудивительно, ибо для тщеславия и недовольство общества является той же славой, убийственна для тщеславия лишь безвестность.

Империи исчезают с лица земли, и ничего от них не остается, кроме имен тиранов, но человек все равно стремится отметиться в памяти потомков. Человек бессознательно пытается избежать грядущего небытия своей личности, водворившись в сознание других людей, но отказ от этого тщетного стремления сохранить свою личность, фактически будет означать для него отказ от борьбы за жизнь. Поэтому тщеславие и является столь сильной и распространённой поведенческой мотивацией.

 

4.6. Зависть - обратная сторона гордости.

Гордость, это неосознанное наслаждение превосходством, ибо гордость получает удовлетворение только в сравнении с меньшими достоинствами окружающих. При обнаружении у других больших достоинств, гордость оборачивается чувствами зависти, досады, неполноценности. Стремление к гордости, это латентное стремление стать объектом зависти, но за удовольствие смотреть «сверху вниз» с гордостью, человеку неизбежно приходиться расплачиваться повинностью смотреть «снизу вверх» с завистью. Зависть, это обратная сторона гордости, это страдание гордости, уязвленной превосходством чужих достоинств, благ, успехов.

Зависть унизительна поскольку является болезненным для гордости признанием чужого превосходства, а потому зависть всегда скрывается, неосознанно замещаясь злословием, неприязнью, осуждением, осмеянием, ненавистью, направленными на объект зависти, а причины для недоброжелательности завистливый ум всегда находит. Зависть всегда оправдывает свое негодование стремлением к справедливости, но как достичь справедливости, если у каждого завистника свои представления о ней? Вульгарное стремление к справедливости, это всего лишь скрытое стремление уязвленной гордости (зависти) уничтожить чужое превосходство, опустить возвысившихся до своего уровня.

Благородная, но утопичная идея справедливости и социального равенства издавна использовалась для разжигания ненависти и оправдания насилия, что часто приводило к огромным человеческим жертвам и перераспределению благ, но никогда не приводило ни к равенству, ни к справедливости. Потому что возвысившаяся зависть неизбежно обращается в гордость и уже презирает «меньших», вымещая свою прошлую униженность.

 

4.7. Лицемерность гордости.

Вызывающие, демонстративные проявления гордости обычно скрывают, из страха нажить себе недругов, или дурную репутацию, или в соответствии с этическими нормами поведения. Но при этом чувства и эмоции гордости ни куда не деваются, а потому гордость так или иначе проявляется в скрытых, вторичных формах. Коварство гордости заключается в том, что она оставаясь незаметной, разрушает гармонию социума своими косвенными проявлениями.

Гордость культивирует лицемерие ещё и тем, что изображать из себя человека с достоинствами куда как проще чем быть таковым в действительности. Человек стремящийся к лестному мнению о себе утрачивает свободу быть самим собой, он становится марионеткой общественного мнения. Честолюбецищет лестного мнения о себе у окружающих и при этом испытывает к ним же скрытую недоброжелательность за свою зависимость от их мнения.

«Стыд» честолюбия возникает когда обнаруживается несостоятельность в том, что является для человека предметом его гордости, поэтому каждый предмет гордости налагает на человека бремя ответственности за соблюдение его положительного образа. Отсюда возникает тревога за благоприятное мнение о себе, которая проявляется в виде мнительности, обидчивости, подозрительности, ранимости, застенчивости,а такого рода проявления, уже и не определяются как проявления гордости.

Сколь высокого статуса не достиг бы честолюбец, он всегда будет страдать от недостатка собственной значимости, он всегда будет устремлен к признанию и возвышению. Безысходность гордости в ее ненасыщаемости. Разрастаясь, гордость стремится превзойти все, исход гордости возможен разве что в том, чтобы занять место Бога.

 

 

ГЛАВА V. Великодушие.

5.1. Природа и виды недружественности.

Недружественные проявления можно условно разделить на три типа: явные (гнев, раздражение), скрытые (злопамятство, обида) и ксенофобия (неприязнь).

Ксенофобия это особая, в своей кажущейся беспричинности, форма нетерпимости по отношению к чужим, иным, другим, к отличающимся, выделяющимся и непохожим. «Чужих» обычно отличают: расовая принадлежность, национальность, религия, социальное положение, убеждения, мировоззрение, образ жизни, уровень благосостояния и образования, место жительства и даже внешний вид.

Беспочвенная, на первый взгляд, неприязнь к «чужим» (как впрочем и любая другая форма недружественности) порождается гордостью, завистью, корыстными интересами, кланово субъективным пониманием чужой неправоты и клановыми же представлениями о должном. Но своекорыстные, эгоистические и «высокомерные» причины своей недружественности осознавать неприятно, а потому они всегда подменяются идеями«справедливости».

 

5.2. Механизм конфликта.

Все конфликты в своей первооснове бывают двух типов, это или конфликты материально – практических интересов, или конфликты честолюбий. И если конфликт интересов прост и понятен, то механизм конфликта честолюбий не столь очевиден, поэтому его мы здесь и рассмотрим…

Человеку свойственно слепо оспаривать всё, что задевает его гордость. Проявления превосходства чужой правоты, прав, убеждений, ума, силы… уязвляют гордость, что вызывает у человека стремление утвердить своё превосходство в конфликте, именно превосходство, а не вовсе не правоту и справедливость, даже если они на его стороне. Желание отомстить, ответить, оставить за собой последнее слово, это всего лишь желание возместить ущерб нанесенный гордости проявлениями чужого превосходства, иногда просто кажущегося. Чужое превосходство, в той или иной степени всегда досадно для гордости, а потому человек честолюбивый неосознанно реагирует на него неприязнью, злословием, осмеянием, осуждением, а в конфликтных ситуациях и насилием, потому что конфликт обостряет оскорбительность чужого превосходства, делая его явственным.

Честолюбие можно уязвить только в иерархии тех статусных ценностей, которые значимы для человека. Например, если у девочки недостаточно модная кукла, то её честолюбие может быть легко задето насмешкой, или публичным вниманием к этому обстоятельству. Но попытка уязвить честолюбие взрослой женщины тем, что у неё нет модной игрушки, такого эффекта разумеется не возымеет. Таким образом, каждая статусная ценность актуальная в данное время и в данной среде является условием способным породить конфликт честолюбий.

Честь честолюбия относится к категориям этики и определяется неприкосновенностью статусных ценностей человека. Честь же честности относится к категориям нравственного и определяется непротиворечивостью своего образа жизни со своей совестью. Таким образом, и двойственность такого понятия как «честь» свидетельствует о глубоком различии между нравственным и этическим.

 

5.3. Прощение – условиемира.

Мир в любом сообществе балансирует на грани между злом совершенным и злом прощенным. Если бы люди не прощали друг друга бессчетно, то рост взаимной ненависти вероятно уничтожил бы человечество. Прощение, это единственный способ нейтрализации зла возникающего в бесчисленных столкновениях человеческих интересов и амбиций. Прощение упраздняетзло, злопамятность его накапливает, мстительность – преумножает. Каждый человек «выпускает в мир» меру своего зла, прощая же, упраздняет меру зла чужого, соотношением этих мер и определяется его социальная дружественность. Прощающий, утверждает и тем самым своё право на прощение, мстительный же отрицает и свое право быть прощёным в случае своей неправоты. Но вконфликтах обе стороны всегда считают себя правыми, а по логике хотя бы одна из сторон всегда не права. И это всегда не мы…

Добродетель великодушия заключается в способности прощать. Прощение, это не отступление слабости, не страх трусости, и не лицемерное смирение. Мир затаившейся злопамятности, это мир на лезвии ножа. Сущность же прощения заключается в отказе от претензий на превосходство своего права исвоей правотыв конфликте.

Мера социальной дружественности человека не может определяться по его отношению к своим друзьям и близким (тут большого великодушия не надо), она может определяться только по его отношению к «чужим», а тем более по отношению к своим неприятелям.

 

5.4. Нравственность насилия.

Проблематичность известного тезиса «добро должно быть с кулаками» заключается лишь в том, что же следует считать добром, если каждый считает добром только свои собственные мнения, интересы и права. Своекорыстие, властолюбие, неприязнь, высокомерие, злопамятность, мелочность, мстительность, беспринципность, эгоистичность, зависть, жадность… имеют более всего претензий на утверждение «добра» насилием, но можно ли верить в справедливость целей преследуемых такими чувствами и мотивациями?

Совесть же в стремлении к справедливости не обманется беспринципностью.

Любовь в стремлении к справедливости не обманется эгоизмом.

Великодушие в стремлении к справедливости не обманется мстительностью.

Умеренность в стремлении к справедливости не обманется корыстью.

Скромность в стремлении к справедливости не обманется уязвлённой гордыней.

То есть, только человек нравственный может обладать истинным пониманием справедливости. Его объективность в конфликтной ситуации обусловлена тем, что его ум не замутнён уязвлёнными чувствами, интересами и амбициями. Только человек способный с истинным смирением подставить «другую щёку», способен объективно оценить, когда жёсткое противодействие чужой экспансии принесёт большее благо нежели великодушие и терпение.

Уязвлённая гордость требует мести, но она может быть совершенно безучастна к чужим унижениям. Любовь же ранится страданием других, но отказывается от личной обиды ради мира. Заступничество требует от человека мужества и благородства, тогда как мстительность руководится лишь уязвлённой гордыней. Справедливость заступничества в его сторонней беспристрастности, тогда как личная мстительность алчна, слепа и разрушительна, а потому не следует увязывать моральность защиты Отечества, или другого человека, с моральностью права на личную месть.

 

 

ГЛАВА VI. Умеренность.

6.1. Желания и нравственная деградация.

Человеческие желания ни коим образом не воспринимаются как источник зла. Злом представляется лишь попрание интересов и чувств окружающих. Но именно желания в большинстве случаев и являются причиной попрания интересов и чувств окружающих, именно желания являются причиной подавляющего большинства безнравственных поступков и преступлений. Неумеренность в желаниях способна полностью подчинить и волю и совесть человека, сделать его капризным, прихотливым, жадным, завистливым, раздражительным, беспринципным, жестоким, а порой и просто опасным. Страсть к насыщению своих потребностей неизбежно изживает альтруистические качества личности, поскольку всякое «да» сказанное другому, это «нет» сказанное себе.

Зачастую, человек не совершает зла для реализации своих желаний, только из страха перед осуждением и наказанием, а такой человек по сути не является честным, но лишь трусливым, слабым и лицемерным. В проявлениях человек показной, в желаниях – истинный. Человек подчинённый желаниям, ненадежен как злая собака на тонкой цепи, и если гарантировать всем хотящим полную безнаказанность в реализации желаний, то общество будет просто растерзано насилием и беззаконием. Но и без таких умозрительных крайностей очевидно, что господство желаний над совестью, в весьма значительной степени определяет меру человеческой безнравственности.

Однако, добродетель умеренности отнюдь не подразумевает отказа от благополучия и радостей жизни, добродетель умеренности заключена не в страданиях нищенского существования, но лишь в бесстрастном отношении к мере своего благополучия. Зло не в благополучии, но лишь в том, какой мерой беспринципности, бесчестности и жестокости человек готов заплатить за своё благополучие. Нравственно аскетической задачей человека является лишь сохранение свободы воли от пристрастия к удовлетворению своих желаний. Суть аскетического баланса между желаниями и свободой от их диктатуры наиболее точно сформулировал апостол Павел: «Всё нам позволительно, но ни что не должно обладать нами».

 

6.2. Безысходность желаний.

Как нет предела совершенству, так нет предела и совершенству того, что человек невоздержанный мог бы хотеть. Невоздержанный человек ненасытен в своем стремлении к удовольствиям, комфорту, богатству и самоутверждению. Исход человеческой неумеренности возможен разве что в безраздельном потреблении благ всего мира. А то, что мы воспринимаем как недостаточность нашего бытия, это как правило лишь страдание нашей ненасыщаемости, которую невозможно удовлетворить, как невозможно потушить пожар соломой.

Изобилие не только не способно насытить человеческие желания, но хуже того, изобилие было бы убийственно для жадного, ленивого, невоздержанного человека. Невоздержанный человек пропал бы в условиях совершенного изобилия, как капризный ребенок в условиях абсолютной вседозволенности, или как наркоман при неограниченном доступе к наркотикам. Если бы наш мир вдруг стал преизобильным, то человечество вероятно уподобилось бы свиньям, которые от неумеренного питания теряют даже способность стоять на ногах, или крысам из известного опыта, в котором крыса, нажимая кнопку получала удовольствие через вживленный в ее мозг электрод. Крыса в этом опыте жала на кнопку до тех пор, пока не умирала от истощения.

Ощущение достаточности бытия не может определяться его изобильностью, но только воздержанностью человека. Чувство удовлетворённости не может быть обусловлено количеством благ, но только властью человека над своими желаниями. Именно желание довольства, счастья и благополучия само по себе и является недовольством, несчастьем и неблагополучием. Неудовлетворенное желание, это и есть несчастье, и чем сильней желание (или нежелание чего-либо), тем сильней страдание.

Если человек болен или голоден, то он страдает по объективным причинам. Если же человек не болен и не голоден, то он уже может быть счастлив, желания превышающие эту меру благополучия, уже несут несчастье в самих себе. Счастье, это удовлетворённость настоящим.

 

6.3. Не в деньгах счастье, а в их ненужности.

Желать богатства человека вынуждают:

1. Страх перед бедностью.  Покой обеспеченности.

2. Дискомфорт бедности.  Комфортность обеспеченности.

3. «Постыдность» бедности.  Гордость обеспеченности.

Богатство, это обычное олицетворение счастья. Богатство дает человеку обильную и вкусную пищу, чувство уверенности, комфорт, удовольствия и развлечения, чувство гордости и «уважение» окружающих, радость за благополучие близких. То есть богатство казалось бы дает человеку все необходимое для счастья, а потому неудивительно, что стремление к богатству является единственной целью жизни большинства людей.

Но если человек болен, или несчастен в личной жизни, если он страдает от жадности, или зависти, страха или ненависти, то уже никакое, даже самое большое богатство, не принесет ему облегчения. Никакое богатство не способно удовлетворить алчного, потому что его желаниям нет предела. Именно алчность создаёт ощущение бедности, и только равнодушие к богатству даёт ощущение достатка. Чувствовать себя благополучным может только человек независимый от меры своего достатка.

Счастье не в деньгах, а в их ненужности.

Каждый отдельно взятый предмет имущества необременителен, но когда их становится много, то человек попадает в пожизненное, безысходное услужение к своей же собственности. Жизнь человека – стяжателя, это всего лишь ограниченный смертью период стяжания. Стяжатель всегда живет будущим, но не живет «здесь и сейчас», там, где жизнь только и существует. Человек «хотящий» иногда замечает безысходность жизни – стяжания, и начинает страдать от бессмысленности своего существования. Но алчному больше нечем наполнить свою жизнь, он безразличен ко всему искусному и духовному, ибо прекрасное не несет в себе ни пользы, ни выгоды. Круг интересов стяжателя сужается до проблем прибыли, накопления и экономии, поэтому корыстолюбивый всегда примитивен, ограничен и прозаичен.

Корыстолюбие приносит богатство лишь единицам, но забирает жизнь у всех, кто подчинил ему свою волю. За деньги человек платит жизнью.

 

 

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Лицемерие.

Весьма обширная нравственная проблема «лицемерие – искренность» не является нравственно первичной, поскольку её составляющие являются лишь производными от общего нравственного состояния личности. Мера лицемерности человека определяется лишь той мерой безнравственности, которую человеку приходится скрывать в соответствии с общепринятыми поведенческими нормами. Например…

Человек беспринципный и бессовестный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходиться изображать добросовестность и порядочность.

Человек злой и эгоистичный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходиться изображать благожелательность и доброту.

Человек обидчивый и мстительный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать великодушие и снисходительность.

Человек жадный и корыстный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать щедрость и бескорыстность.

Человек высокомерный и тщеславный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать скромность.

Таким образом, лицемерие (лукавство, притворство, неискренность, лживость) свойственны человеку лишь в той мере, в какой человеку приходится скрывать свою безнравственность. Человек просто не может быть открытым и чистосердечным, не изжив тех качеств, которые ему приходится скрывать. Но то, что в категориях нравственного является лицемерием, то в рамках этики зачастую определяется как действие совести...

 

01.08.95 – 01.08.16

Поделиться в соц.сетях

© 2018 Институт нравственности АЭСТ. Все права защищены.

^ Наверх