Печать

«ГРАБЛИ» РУССКОЙ ИСТОРИИ

(об идеологической подоплёке к/ф «Викинг», и не только)

Впечатление кинофильм «Викинг», конечно же, производит. Но – совсем не то, на которое рассчитывали, покупая билет в кино, все интересующиеся русской историей всерьёз. Нет в фильме ни связной интриги сюжета, ни глубокого проникновения в атмосферу эпохи. Единственное его достоинство – постановочные эффекты. Да и то лишь некоторые, например, те, что связаны с начальным эпизодом охоты на зубра. С другими эпизодами хуже. В частности, глядя на батальные сцены под Корсунем, так и хочется спросить: что за придурки сначала затаскивают свои корабли на вершину горы, а затем скатываются на них, словно на санках, вниз?

В целом про «Викинг» можно сказать, что к Древней Руси он имеет отношение только по формальной заявке. По факту же мы видим убогие сараи, выдаваемые за крупнейшие города того времени Полоцк и Киев, и толпы мечущихся на фоне этих сараев неряшливых бомжей в бутафорских шлемах. А когда сараи загораются, то тут и вовсе возникает прямая ассоциация со скачущими и жгущими автомобильные покрышки майдаунами в балаклавах.

Смотришь и думаешь: для кого и для чего это? Зачем сюда вбуханы огромные деньги? Чем вызван беспримерный рекламный и медийный шум вокруг фильма? Только ли кассовыми интересами?

Впрочем, к концу сеанса вопросы исчезают. Становится предельно ясной чисто идеологическая цель создания фильма: показать, что до 988 года на Руси жили дикари, которых крещение (а также активное содействие скандинавских викингов – куда же без них!) мгновенно преобразило в цивилизованное общество. Именно к этой идее и сводится вся нехитрая концепция фильма: сначала – грязь, бестолковщина и зверство, а затем – духовное преображение. В общем, из мрака – к свету.

Но если фильм и вправду задуман как средство пропаганды именно этой идеи, то сразу возникает аналогия с тем нашим недавним прошлым, которое определялось идеологической политикой ЦК КПСС и выражалось в словах широко известного партийного гимна:

 

«Долгие, мрачные годы царизма

Жил наш народ в кабале.

Ленинской правды заря коммунизма

Нам засияла во мгле!»

 

Не правда ли, та же самая схема, что и в кинофильме: из мрака – к свету?

А разве не по той же схеме формировалась и наша постсоветская история? «Мраком» были объявлены «долгие мрачные годы преступного советского режима», а «светом» – «ельцинской правды заря демократии».

Но двадцать пять лет демократии, включая бандитские 90-е, на «зарю», как ни крути, не тянут. Поэтому схему подкорректировали: советское семидесятилетие списали на досадное недоразумение, а «зарю демократии» насильно пристегнули  к «свету православия». Получилась, таким образом, уже целая тысяча лет «света», до которого якобы царил один сплошной мрак.

Как тут не вспомнить слова одного известного либерального публициста: «У русских есть тысяча лет истории, и хватит с них». В этой высокомерно-снисходительной фразе, как в капле воды, отражена суть той версии русского исторического прошлого, которая сегодня усиленно вдалбливается в общественное сознание всеми мыслимыми и немыслимыми способами, в том числе и кинематографическими.

Создаётся впечатление, что идёт сознательная компрометация русской православной церкви путём отождествления её истории с манипулятивной схемой «из мрака – к свету». Но тем важнее понять: откуда у этой схемы «растут ноги»?

Ответ – в источниках по истории русской церкви, которых у нас, к счастью, немало, и весьма качественных. В них много интересного. В частности, можно узнать, что главными носителями церковной власти на Руси в предмонгольский период были присылаемые из Византии митрополиты и епископы – чиновники Константинопольского патриархата. Один из источников характеризует их так: «Русские митрополиты были чужие и по происхождению, и по языку, и по национальным симпатиям и не возбуждали к себе особенного доверия ни в князьях, ни в народе. Нужно при этом иметь в виду и ту дурную репутацию, какой греки исстари пользовались на Руси и которая выразилась в заметке летописца: “Суть бо греки льстивы и до сего дня”. Притом же на Русскую митрополию присылались даже не лучшие люди из греков. Из 25-и митрополитов-греков первые четыре с половиной века существования Русской церкви не более 5–6 человек заявили о себе просвещением и благочестием». (П.В. Знаменский. История русской церкви).

Конкретные дела греческих митрополитов и епископов определялись интересами и целями по преимуществу константинопольскими. Что и позволило историкам церкви рассматривать начальную христианизацию Киевской Руси как её прямую колонизацию Византией (Никольский Н. И. История русской церкви). Естественно, колонизация наталкивалась на сопротивление русских князей, пытавшихся сохранить свою культурную и национальную самобытность. (Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви; Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси; Знаменский П. В. История русской церкви).А ответные меры, включавшие в себя даже и  физические расправы с ослушниками (Воронин Н. Н. Из истории русско-византийских отношений XII в.), далеко не сводились к ним. Применялись также и технологии очернения всего дохристианского, наработанные греческой империей за всю её предыдущую, в том числе языческую, историю (Никольский, Приселков, Знаменский).

Подлинная суть этих технологий, скрытая за проникновенностью новозаветных текстов и красотой церковных ритуалов, сводилась к простенькому «нейролингвистическому» внушению: до крещения вы были зверьми и скотами! И внушение действовало, – это видно из «Слова о законе и благодати», созданного в начале XI века киевским митрополитом Илларионом: «Прежде мы были как звери и скоты, не отличали правой руки от левой».

Кто-то назовёт сказанное очередной «теорией заговора», а кто-то возразит, что дело не в греческих митрополитах, а в самих русских людях, осознавших ложь язычества и оценивших преимущества новой веры. Но и то, и другое – всё та же «нейролингвистика». В реальной истории мы видим не столько разность языческого и христианского умонастроений, сколько разность интересов, прикрытых формальной стороной вероисповедания – его «буквой» (той самой, что убивает Дух – IIКор. 3: 6). Ещё Павел Флоренский, учёный, философ и одновременно православный священник, указывал на неразрывную связь христианства с платонизмом, а платонизма с язычеством, иллюстрируя свою мысль  примерами из дохристианских верований славян.(Флоренский П. А. Оправдание космоса). А данные современных исследований не только подтверждают это предвидение, но и прямо говорят о мифологических («языческих»!) корнях самой человеческой культуры, включая и её религиозную составляющую. (Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура).

Что же касается конкретной ситуации с крещением Руси, то те же данные свидетельствуют о глубинно-языческой подоснове самой православной ментальности. У авторитетного специалиста по истории русского языка читаем: «Очень мудро был не отменён, но бережно использован прежний религиозный лексикон. … Даже без специальных подсчётов позволителен вывод о ядерном, базовом и наиболее частотном употреблении терминов, взятых христианством у дохристианского культа: святой, вера, бог, рай, дух, душа, грех, закон и некоторых других. … Трогательно, что при всей резкости, революционности смены язычества христианством.., само слово “святость” уходящее язычество передало христианству». (Трубачёв О. Н. В поисках единства // Вначале было Слово. Праздник славянской письменности и культуры в Новгороде).

Так что не будем, на радость нынешним «инженерам человеческих душ», валить в одну кучу русское православие и манипуляцию русским национальным самосознанием. И признаем, как очевидность, тот факт, что зомбирующая формула «прежде мы были как звери и ско­ты» – это первый в нашей истории письменно зафиксированный пример самооплёвывания, первый урок ненавис­ти к собственному прошлому, восходящий к управленческим технологиям византийского аппарата принуждения и контроля.

Этот-то «урок», воплощённый в идеологическом сценарии «из мрака – к свету», и унаследовала, бессознательно для самой себя, русская православная церковь, а через неё – и вся последующая, уже чисто светская, традиция российского реформаторства.

Случайно ли унаследовала?

Нет, конечно, если учесть, что никакое реформирование общества (как, впрочем, и никакое рутинное управление им) невозможно без управления общественным сознанием. А идеологический сценарий, исподволь воспитывающий управляемых в презрении к собственному прошлому, формирует тем самым упрощённое, а, значит и более управляемое, сознание. То есть данный сценарий – это обычный инструмент манипулятивных технологий.  И связанные с ним удобства управления таковы, что редкая власть найдёт в себе силы отказаться от них.

Для самих же управляемых сценарий «из мрака к свету» – это «грабли истории», регулярное наступление на которые влечёт за собой постепенное стирание исторической памяти. Не удивительно поэтому, что хроническое наступление на «грабли» всегда оборачивается разрухой в головах – тем самым идейным разбродом и хаосом в сознании, когда белые и красные атеисты равно ненавидят и русское православие, и русское самодержавие, и друг друга; когда советские отвергают и православных, и монархистов, и белых, и новых русских, а новые русские в гробу видят и советских, и несоветских, и вообще «всю эту страну».

Но тогда и вытекающий отсюда вывод предельно ясен: восстановление духовного здоровья русского народа – это восстановление непрерывнос­ти и целостности русского исторического и национального самосознания. То есть: нужно перестать любить собственную ис­торию выборочно, нужно перестать быть патриотом только одного какого-либо её отрезка (православно-монархического, коммунистического, демократического и др.), объявляя все остальное «достоянием зверей и скотов».

На практике, однако, здесь возникают вопросы. И, в частности, такой: способна ли русская православная церковь признать в русском дохристианском прошлом  исторический этап, достойный не осуждения и отвержения,  а, напротив — любви и изучения?

Отвечать на такой вопрос, конечно же, ей самой. Причём не трудно догадаться, что уклонение от ответа обернётся лишь дальнейшим снижением общественной роли церкви – дальнейшим её превращением из всеохватной некогда культуры общества в его инерционную субкультуру.

А такая перспектива способна удовлетворить лишь бездумную, «обрядоверческую» часть православной общественности. Для другой же, думающей её части не останется иного выбора, кроме того, который сделал ещё столетие назад Павел Флоренский.

Напомню слова из его лекции, прочитанной в Московской духовной академии 17 сентября 1903 года: «Христианство не только не отменило, но и усилило, бесконечно углубило заповедь о почитании родителей. Вспомнить [добрым словом] языческих своих предков – это значит исполнить христианский долг в отношении к ним» (Флоренский П. А. Оправдание космоса).

Вот о чём следовало бы снимать исторические фильмы…

 

Сергей Горюнков

академик МАСТ

Поделиться в соц.сетях